«…просили зайти в понедельник в восемь часов утра, спросили: «У вас есть воинское звание?» я ответил, что звания нет, но есть призвание: поеду, куда пошлют, буду делать, что прикажут».
За плечами писателя была Испания, где он был военкором «Известий».
Константин Симонов: «Мне рассказывали люди, заслуживающие полного доверия, что в одном из больших объединенных партизанских отрядов существовал следующий пункт рукописного приказа:
«Газеты после прочтения употреблять на раскурку, за исключением статей Ильи Эренбурга».
Это поистине самая короткая и самая радостная для писательского сердца рецензия, о которой я когда-либо слышал».
Илья Эренбург, злейший враг Гитлера и Геббельса, родился, кстати, в Киеве.
Журналист Петр Лидов – харьковчанин. Это он написал очерк «Таня».
22 июня Лидов встретил в Минске, где работал собкором «Правды», собирался поехать с детьми на открытие искусственного озера. И тут ему позвонили из редакции. Сказали, чтоб был готов выехать в Брест.
«Я надел гимнастерку и сапоги, сунул в карман деньги и, не пивши чаю, ушел. Жене сказал: «Может быть, уеду. Не беспокойся».
Город с утра был спокоен. Люди двигались к паркам и за город. В приемной первого секретаря ЦК сидели несколько человек. Меня сразу впустили в кабинет Пономаренко.
— Война, — сказал он. — Дерутся на нашей территории. Фашисты перешли границу, бомбили Брест, Белосток, самолеты прорываются к Барановичам.
Вошел председатель Совнаркома Былинский. Я представился. Попросил дать мне машину. Он тотчас распорядился выделить мне автомобиль. Потом мы остались с Пономаренко одни в его большом, тихом и светлом кабинете. Оба старались быть спокойными.
Вскоре Пономаренко уехал в Военный совет. Я же поехал домой, а потом в редакцию «Красноармейской правды». Никто ничего еще толком не знал о войне… Передавали, что пограничники как львы дрались на улицах Бреста. Сделав записи, я поехал по заводам. Во дворе одного из них был большой митинг, я записывал речи, фотографировал…»
В Брест прорваться не удалось, эвакуировались из Минска под жесточайшей бомбежкой. Но он сюда еще вернется. Когда-нибудь почитаю его дневники, чтоб понять – как он умудрился попасть к белорусским партизанам, а вместе с ними и в оккупированный Минск. Как удалось вылететь на месте стрелка-радиста, чтобы снять для газеты наши ответные удары по немецким позициям.
Не буду рассказывать про расследование, которое он вел не у компьютера в теплом кресле, а снова и снова выезжая в Петрищево, чтоб проверить каждую деталь.
Чуть позже, когда о его очерке заговорит вся страна огромная, вставшая на смертный бой, Лидов напишет для коллег:
«Я считаю, что триумф «Тани» — это триумф чудесной русской девушки Зои Космодемьянской, моя же роль — это скромная роль репортера, протоколиста событий, который, по рассказам очевидцев, добросовестно и пунктуально записал все, что связано с подвигом и гибелью нашей героини. Успех очерков о Тане в том, что они от начала до конца документальны, протокольны и в них нет ни вымысла, ни пустой и звонкой фразы, так часто спасающей очеркиста, не запасшегося достаточным количеством добротных фактов».
Сегодня из уютных кресел его оспаривают белые пальто. Стоит только ткнуть в поисковик и вы сразу увидите –
Если вас еще не тошнит от светлоликих, найдите сами этого несократа на просторах сетей. По мне за такие публикации antialle, если он – гражданин моей страны – должен бы хорошо и надолго присесть.
Для начала он говорит о снимке Сергея Струнникова, фотокорреспондента, который работал вместе с Лидовым:
«Мало ли людей вешается сейчас и мало ли их вешалось в ту страшную пору? Вполне допускаю, что это было не самоубийство, а убийство, что несчастную изнасиловали, а потом повесили. Это также могла быть месть ставшего «рогатым» мужа… Да мало ли что явилось причиной смерти этой девушки. Но при чем тут Космодемьянская?…»
Затем ищет сочувствие на лицах согнанных на казнь деревенских жителей. Естественно, не находит. И замечает:
«Кстати, немцы никогда не издевались и не пытали партизан. Они их просто вешали. Вешали как бандитов, как террористов, как людей, которые не заслуживают смерти воина. Унижая их такой смертью, немцы подчеркивали никчемность их жизней…
В концентрационных лагерях, кстати, не было партизан, как и не было там политруков. Первых — уничтожали как бандитов, вешая их, а вторых — расстреливали, чтобы не баламутили людей своей пропагандой в плену.
Вы не найдете нигде ни одного фото, на котором повешен красноармеец или офицер — ни одного! Расстрел — да, но не повешение. К слову: приговоренные к казни руководители Третьего Рейха просили, в своем последнем слове, чтобы повешение заменили расстрелом, чтобы не позорил суд «чести воина». Просьба была отклонена… Только лишь по этой причине, Герингу передали в камеру капсулу с ядом и… спасли его тем самым, от позора быть лишенным жизни, как бандита».
*******
Сегодня любой диванный воин может за секунду растиражировать любую чудовищную ложь. И легко подвергнуть сомнению то, что мои коллеги добывали в бою под пулями.
Харьковчанин Петр Лидов вместе с Сергеем Струнниковым, уроженцем Херсона, прошли горячие точки самых страшных боев Великой Отечественной. Один из коллег писал о фотокорреспонденте:
«Съёмка поглощала фотографа настолько, что он не замечал свиста пуль вокруг себя. Однажды, когда он выбежал на опушку леса, немцы открыли огонь, а Сергей, встав на колено, продолжал щёлкать затвором «лейки». К счастью, обошлось: пуля только оцарапала ему висок».
Сергей боялся высоты, но летал на бомбардировщиках, чтоб привезти в редакцию снимки.
Они погибли в один день в Полтаве. В очерке Дарьи Верясовой в журнале «Историк» прочла:
«22 июня 1944 года вместе с Петром Лидовым они приехали на аэродром, где разместился «подарок» второго фронта — американские бомбардировщики «Летающие крепости». Их оберегали готовые взмыть в небо наши истребители, а также зенитные расчёты, состоявшие из девушек. Ночной налёт немецкой авиации оказался неожиданным и продуктивным: фугаски сжигали всё подряд. Свидетели утверждают, что немецкие лётчики применили и коварную новинку — сбросили магнитные бомбы, которые, как лягушки, прыгали к металлу. Прикоснувшись к самолёту или зенитке, взрывали их. Число жертв налёта было трудно определить.
Именно в этот момент, не слушая уговоров спуститься в убежище, Лидов и Струнников бросились к зенитному орудию и попытались отразить атаку. Сбитый немецкий самолёт упал слишком близко от них.
Памятником на их общей могиле стала погнутая лопасть винта «Летающей крепости», которую со временем заменили на мраморную плиту».
Мне даже страшно представить, что сегодня с этим памятником, оставшимся на территории бесконечно десоветизирующихся. Кстати, в Полтаве очень много памятных стел, бюстов, монументов, аллей, посвященных героям Великой Отечественной. Что с ними будет?
******************
Журналисты сбили вражеский самолет!
Листая потрясающую подборку документов о военных журналистах, сделанную Юрием Петровичем Ржевцевым (встретила бы – в пояс поклонилась), то и дело натыкалась на свидетельства того, что мои коллеги на войне не только писали и снимали.
*********
В феврале я, пораженная тем, что и как снимают сегодня все, кому не лень, написала статью «За что отдал жизнь Мишка-военкор».
Вот фото сегодняшнего дня:
И подобными фото сегодня переполнено наше информационное пространство, показывая остальным пример.
А я вспомнила киногероя, у прототипа которого была не жизнь — легенда. Мы знали бы о ней намного больше, если бы его не убили бандеровцы в 1944 году в районе Коломыи.
В фильме «Живые и мертвые» он гибнет в 1941-м. Это самая лучшая роль Зиновия Высоковского на моей памяти. Образ Мишки-военкора.
— Ложись.
— Да ничего. Сейчас затишье.
— Затишье? Лесочек видите?
Им важно увидеть снимки горящих фашистских танков.
Идет четвертая неделя войны.
Мишка не доедет до Москвы.
Константин Симонов: «Пулеметная очередь в нескольких местах пробьет его большое сильное тело. И он, собрав последние силы, истекая кровью, будет засвечивать пленку со снимками немецких танков, с Серпилиным и с Сенцовым… А потом, повинуясь последнему безотчетному желанию, будет ослабевшими тонкими пальцами рвать в клочки письма, которые люди послали своим женам…
И клочки этих писем сначала усыплют землю рядом с умирающим Мишкиным телом.
Мимо Мишки.
По нашим ромашкам.
Р. S. Бережно переношу первые комментарии с прежнего сайта.
