И не пожалела.
Теплый светлый солнечный фильм. Почти глазами ребенка показано начало истории шестилетнего сына полка, самого юного участника Великой Отечественной.
Поскольку прошла ссылка, что снят он по реальной истории, само-собой пошла ее искать, пока не докопалась до 5-минутного документального фильма 1976 года, где ее рассказывали главные герои, которых в кино сыграли Виктор Добронравов и Дарья Урсуляк.
А вот один из документальных снимков того времени. Пара, стоящая в центре - приемные родители солдатика.
Рассказывает подлинный приемный отец сына полка:
— Ко мне в землянку принесли узелок завязанный, положили на стол. И разведчики доложили: «Товарищ майор, вот мы нашли ребенка. Под кустом лежал». Когда развернули его, я увидел, что, действительно, маленький ребенок. Ну, на вид ему было пять лет. Но только светились у него глаза. Тело всё было исцарапано, в коростах. Видно было, что долгое время он был где-то в лесу. Первым вопросом я ему задал: «Как тебя звать?» Он ответил: «Сережа». Фамилия? «Алешков. Нет, Алешкин». Фамилию тут он немножко напутал. Потом, уже после войны, мы узнали, что настоящая его фамилия Алешков. И второй вопрос я задал: «А где твоя мама?» Здесь он заплакал. Я понял, что не надо было этого вопроса задавать. Я сразу: «Ну, и с кем же ты остался?» — «С тетей Настей. Мы были в лесу, и я потерял тетю Настю». – «А сколько же ты был в лесу?» — «Не знаю». – «А что же ты кушал?» — «Я кушал картоху, грибы и ягоды». Ну я увидел, что ему немедленно должна быть дана медицинская помощь. Приказал ординарцу своему Шаяхметову Вали: «Вали, отнеси его в санчасть».
В книге «В сердце и в памяти» командир полка майор Михаил Данилович Воробьев так описывает реакцию взрослого солдата:
«Я и не подозревал, что Вали может быть таким. В дивизии Шаяхметов от самого Брянска. Он разворачивал попону, в которую был завёрнут мальчик, словно бинты с раны снимал — и осторожно, и медленно. А по щекам солдата катились и катились слезы.
Был он смелым и решительным, никогда не размагничивался. А тут… Но когда я сам увидел, что вышибло слёзы у бывалого солдата, стоило неимоверного труда взять себя в руки.
Серёжа едва стоял на своих тонюсеньких ножках и смотрел испуганно, умоляюще. В блиндаже все словно онемели. Хотелось ринуться туда, к линии окопов, чтобы вцепиться в горло первому же попавшемуся фашисту».
— И его, значит, унесли в санчасть. Передали медикам.
Нина Бедова, приемная мать:
— Когда к нам его принесли, на него, конечно, жалко было смотреть. Во-первых, он был совершенно раздет. Чудом на нем уцелела почему-то кубанка.
— Мы у него спросили: «Страшно, Сережа, было в лесу? Там волки…» Он говорит: «Нет, я немцев больше боюсь». А волков он не видел. Вообще ему было страшно, конечно. И нам было его очень жаль. Мы его подлечили. За ночь ему сшили полковые сапожники сапожки. Сшили ему форму. Он у нас несколько дней поправлялся. И он очень привязался ко мне почему-то и к майору Воробьеву. Он очень его любил и ждал прихода. Только и спрашивал: «Когда майор придет? Когда майор придет?»
Майор Воробьев:
— Он как-то сразу начал называть меня папой. Ну, я задал ему вопрос: «Как же мы будем с тобой жить? У нас же нет матери». И он здесь выход нашел, понимаешь… «Мама у нас будет. Я знаю старшину Нину. Вот она и будет нашей мамой».
Эпизоды с разноской почты, построением солдат и приказом о выдаче обмундирования, с гонкой собак в сторону минного поля – чистая правда. И то, что боевую награду мальчик получил за спасение командира полка – тоже. Это Сережа помог вытащить отца из-под обломков разбитого снарядом блиндажа. И немецких корректировщиков огня обнаружил тоже он. Форсировал вместе с полком Днепр. Дошел до Вислы.
Из личного дела курсанта Тульского Суворовского военного училища, куда маленький воин был отправлен по приказу командарма Василия Чуйкова, с которым однажды встретился под Сталинградом и даже сплясал чечетку, к своему несчастью, потому что никуда уезжать с фронта он не хотел:
Туляки, зачисляя сына полка в свои герои, рассказали, что в пору встречи на фронте Михаилу Воробьеву, крестьянину из-под Челябинска, было 35 лет. Приемной матери Сережи – Нине Бедовой, девушке из медико-санитарного батальона дивизии, всего 17. Их свадьба, действительно, состоялась на войне, между боями.
Из воспоминаний майора Воробьева:
«На лужайке, на лесной опушке расстелили брезент — вот и стол готов. На костре напекли пирожков. Наполнили водкой алюминиевые кружки и банки из-под консервов. Приехали из дивизии верные друзья Василий Минаевич Шугаев и Павел Захарович Мусатов, сестра Нины Андреевны — Лиза. Были тосты за победу и, конечно, за счастье молодых, у которых уже сын герой. За то, чтобы всегда встречать вот так же — этот день. И таким же составом близких людей.
Мы, конечно, были великими фантазерами. Ведь пройдет всего несколько месяцев, и не станет среди нас Лизы Бедовой — «трассирующей» Лизы, как ее называли в полку за быстроту, с которой она всегда выполняла приказы. В хуторе Зимовском, на Дону, когда тыл дивизии попал под жестокую бомбежку, Лиза прямо на улице перевязывала раненых, а потом таскала и таскала их в укрытия до изнеможения».
Он сам был ранен четыре раза, два из них – очень тяжело. Брал Зееловские высоты в Берлине, при штурме которых был кромешный ад. Присутствовал при подписании акта о капитуляции Германии. Вместе с женой они подошли к рейхстагу и Воробьев вспоминал: «Воздух Берлина еще пахнет гарью, а дышится легко, вольно. Мир!»
Написал об этом сыну в училище: «Мы расписались на рейхстаге, побывали в имперской канцелярии и бункере Гитлера, осматривали уцелевшие памятники. Фотографировались. Снимки я тебе потом пришлю. Поздравляю тебя с Победой. Ты ведь тоже внес свой вклад. Желаю тебе успехов в учебе. Привет от однополчан. Целую. Папа».
Историю погибшей семьи Сергея описывают по-разному. Встретила источник, где рассказывают, что маму с 10-летним братом казнили фашисты за связь с партизанским отрядом, причем первым повесили мальчика на глазах у матери. Другие пишут, что их расстреляли, а Сережу – по одной версии успела выкинуть в окно соседка, по другой — откинул носком сапога гитлеровец, решив, что этого достаточно.
Допускаю, что всё было еще страшнее. Просто свидетелей фашисты оставили немного на территории родной деревни, которая тогда значилась в Орловской области, а ныне – в Калужской.
Позже журналисты журнала «Родина» нашли брата Сережи (у приемных родителей было после войны четверо детей). И я поняла, что майора Воробьева на самом деле звали не Михаил, а Митрофан. Меня лично это нисколько не удивляет. Моих родителей звали Евстафий Деметьевич и Арина Филопентовна, но отца все называли Сашей, а маму Ириной Федоровной.
Так вот брат Сергея Вячеслав Митрофанович рассказал, что умер сын полка очень рано, 1 февраля 1990 года:
— Война искалечила — здоровье было ни к черту. Да и курил всю жизнь, как паровоз. Еще на фронте начал, глядя на солдат…
Работал следователем, потом юрисконсультом на Челябинском заводе оргстекла. Умер, когда ждал автобус на остановке, по дороге на работу. Через год остановилось сердце у его отца – гвардии полковника Воробьева.
В августе 2018 года своих земляков вспомнили и челябинцы. В издании 74.RU вышла статья.
В конце публикации сообщили о том, что выпускница мастерской Аллы Суриковой Виктория Фанасютина снимает фильм «Солдатик». И привели слова молодого режиссера:
— Так важно сохранить ребёнку детство, в каких бы суровых обстоятельствах мы, взрослые, ни находились. С шестилетним мальчиком затеяли игру в солдатика, чтобы его развлечь, а он, чтобы соответствовать этому почётному для него званию, по-настоящему спас командира. Может быть, это громкие слова, но действительно хотелось бы, чтобы наши дети росли патриотами. А это возможно, только когда есть свои герои, на которых хочется быть похожими. И здесь даже не нужно ничего выдумывать — у нашего народа великая история.
*********
А теперь, друзья мои, я процитирую вам отклики наших современников на эту публикацию в челябинском СМИ. Ибо именно они отвлекли меня от других, более праздничных задумок на сегодня. Да, датированы они тем же годом. Но вы же не думаете, что за три года что-то изменилось.
Ну, и как будем с этим жить, товарищи?
Да, забыла заскринить самый яркий отклик. Зато запомнила: Откройте, наконец, архивы ВОВ. Хватит придумывать небылицы.
А я вот думаю — не припозднились ли мы с законом об ответственности за приравнивание нашей Великой Отечественной к гитлеровскому нашествию, не заигрались ли с толерантностью по отношению к гозманам, назаровым и шендеровичам, известной радиостанции и особенно к Дойче Велле?
Вы только задумайтесь — наших детей воспитывает сегодня немецкая волна. Свобода слова у нас такая, понимаете? Молодежь, мол, у нас умная, разберется.
Судя по этим откликам — а их не не два и не пять — разобралась.
Р.S. При переходе на новый сайт не зацепились ваши первые комментарии. Но я не смогла их там оставить. Обсуждение продолжим уже здесь.
